KattyJamison
Ходим на голове. Зато медленно и плавно. От меня отвяжутся когда-нибудь пациентки с хронической болью? Что у них за страсть ко мне такая?
3. Пришелец из тюрьмы, или как живут первобытные люди. "Украл, напился, в тюрьму" - это классика. "Белая горячка" - тоже. А вот совместить эти необычайные приключения удаётся не каждому.
Звонят из скорой помощи. "Везут к нам Джона Смита, давно знакомого и любимого." Смотрю карту. Мда. Горячка белая раз, горячка белая два, горячка белая три, и дальше по списку. Действительно, знакомый и любимый.
"А кто везёт-то?" спрашиваю, "Семья, что ли?"
"Смеёшься?" укоряет меня врач скорой, "Охрана, конечно."
И точно. Приезжают. Плюгавенький, весь в прыщах Джонни и два охранника с тюремными нашивками на рукавах. Джонни в наручниках, вес дрожит, "горячий и совсем белый". Здороваемся. Охранники дисциплинированно стоят за занавесочкой: охраняют меня от Джонни. Оно, конечно, с белой горячкой особо не попрыгаешь, но вдруг?
"Ну что, друг, плохо тебе?" спрашиваю.
"Ой плохо!"
"Ты когда последний раз пил?"
"Вчера."
"Сколько?"
"Ну... бутылку. А может две. Или три."
"А потом?"
"А потом в тюрьму замели. Я ж украл деньги на спиртное..."
"А в тюрьме?"
"А в тюрьме ж не дают. Там не пил. И с утра плохо мне."
"Ну, поехали, дружок, наверх," предлагаю я со вздохом. Там дадим тебе валиума, там тебе будет хорошо..."
Валиум дали. Но всё равно он свалился в delirium tremens (которая, кстати, вовсе не "белая горячка", а "дрожащее помешательство", что, согласитесь, лучше отражает суть дела) и пол-ночи бедные медсёстры ждали, не вылетит ли он назло всем нашим вмешательствам в эпилептический припадок. Но обошлось. А раз обошлось, то через день Джонни растроганно помахал нам ручкой из лифта и направился обратно в тюрьму, сопровождаемый охраной.
***
3. Пришелец из тюрьмы, или как живут первобытные люди. "Украл, напился, в тюрьму" - это классика. "Белая горячка" - тоже. А вот совместить эти необычайные приключения удаётся не каждому.
Звонят из скорой помощи. "Везут к нам Джона Смита, давно знакомого и любимого." Смотрю карту. Мда. Горячка белая раз, горячка белая два, горячка белая три, и дальше по списку. Действительно, знакомый и любимый.
"А кто везёт-то?" спрашиваю, "Семья, что ли?"
"Смеёшься?" укоряет меня врач скорой, "Охрана, конечно."
И точно. Приезжают. Плюгавенький, весь в прыщах Джонни и два охранника с тюремными нашивками на рукавах. Джонни в наручниках, вес дрожит, "горячий и совсем белый". Здороваемся. Охранники дисциплинированно стоят за занавесочкой: охраняют меня от Джонни. Оно, конечно, с белой горячкой особо не попрыгаешь, но вдруг?
"Ну что, друг, плохо тебе?" спрашиваю.
"Ой плохо!"
"Ты когда последний раз пил?"
"Вчера."
"Сколько?"
"Ну... бутылку. А может две. Или три."
"А потом?"
"А потом в тюрьму замели. Я ж украл деньги на спиртное..."
"А в тюрьме?"
"А в тюрьме ж не дают. Там не пил. И с утра плохо мне."
"Ну, поехали, дружок, наверх," предлагаю я со вздохом. Там дадим тебе валиума, там тебе будет хорошо..."
Валиум дали. Но всё равно он свалился в delirium tremens (которая, кстати, вовсе не "белая горячка", а "дрожащее помешательство", что, согласитесь, лучше отражает суть дела) и пол-ночи бедные медсёстры ждали, не вылетит ли он назло всем нашим вмешательствам в эпилептический припадок. Но обошлось. А раз обошлось, то через день Джонни растроганно помахал нам ручкой из лифта и направился обратно в тюрьму, сопровождаемый охраной.